Китайская Народная Республика рассматривается в США в качестве главного геополитического конкурента Соединенных Штатов. Поэтому не удивительно, что основное внимание американских экспертов направленно на попытки спрогнозировать деятельность Пекина в основных регионах мира, где у Вашингтона присутствуют жизненно важные интересы.
В частности, специалисты Брукингского института провели исследование, в рамках которого дана оценка перспектив КНР на Ближнем Востоке в ближайшие четыре года (полный президентский срок избранного главы Белого дома Д.Трампа). Как видится из американской столицы, и не безосновательно, за последние два десятилетия Китай стремительно превратился в значимого экономического, политического и военного игрока.
КНР является крупнейшим потребителем ближневосточной нефти, за последние 20 лет объём торговли Китая с регионом увеличился более чем в три раза. Китай играет всё более важную роль в вопросах безопасности и урегулирования кризисов. Стратегия Пекина на Ближнем Востоке предполагает комплексный план по расширению своего влияния практически во всех ключевых областях. В следующие четыре года, как полагают в США, особое внимание будет уделяться диверсификации экономических связей, участию в мирных переговорах и посредничестве, а также управлению региональным балансом сил, который изменился в результате эскалации палестино-израильского конфликта и последовавшего за ней падения режима Б.Асада в Сирии.
В рамках своей глобальной стратегии Китай рассматривает Ближний Восток главным образом через призму обеспечения энергетической безопасности. По данным управления энергетической информации США, в 2023 году импорт сырой нефти в Китай достиг рекордного уровня в 11,3 млн. баррелей в день, увеличившись на 10% по сравнению с предыдущим годом. Такие страны, как Саудовская Аравия, Ирак, Объединённые Арабские Эмираты, Оман, Кувейт, Катар и Иран (через Малайзию), занимают лидирующие позиции в списке экспортеров углеводородов на китайский рынок.
При этом Пекин целенаправленно работает над тем, чтобы избежать чрезмерной зависимости от одного поставщика. Китай стремится соблюдать важное правило, заключающееся в том, что КНР не должна импортировать более 20% сырой нефти из какой-либо одной страны, будь то Россия или Саудовская Аравия. Однако это не устраняет энергетическую зависимость Китая от Ближнего Востока как региона. Данный фактор, как представляется, позволяет сделать следующие выводы: во-первых, Китай должен сохранять стабильное производство энергии в регионе, а во-вторых, Китаю необходимо обеспечить безопасную транспортировку энергоносителей. Эти два приоритета фактически гарантируют, что любой конфликт, который повлияет на вышеуказанные аспекты, не будет отвечать китайским национальным интересам.
Вопреки общепринятому мнению, что экономические отношения Китая с Ближним Востоком полностью строятся на торговли энергоресурсами, экспорт КНР в регион в 2022 г. достиг почти 229 млрд. долл., а импорт превысил 278 млрд. долл. Основным товаром, который Китай экспортирует в регион, являются машины и запасные части, в то время как его импорт в основном состоит из природных ресурсов. Это означает, что Ближний Восток является важным рынком для Китая, поглощающим избыточные производственные мощности за счёт увеличения экспорта.
Кроме того, КНР занимается развитием инфраструктуры, чистой энергетики, цифровой экономики и искусственного интеллекта на Ближнем Востоке, одновременно согласовывая собственные стратегии, такие как «Один пояс, один путь», с местными ближневосточными планами, в частности, «Видение 2030» Саудовской Аравии. В ближайшие четыре года Китай продолжит расширять своё экономическое присутствие на Ближнем Востоке, включая не только торговлю товарами, но и услугами. В последние годы китайские компании, занимающиеся искусственным интеллектом, активно налаживают партнёрские отношения, чтобы расширить доступ к ближневосточному рынку. Сотрудничество в области цифровых технологий между Китаем и странами региона, вероятно, будет иметь наибольший эффект.
До недавнего времени Китай относительно успешно поддерживал сбалансированные отношения со всеми сторонами в регионе, между Саудовской Аравией и Ираном, а также между арабским миром и Израилем. Такая стратегическая гибкость стала возможной благодаря относительно отстранённой позиции Китая и отсутствию чрезмерно тесных связей с региональными державами. Однако кризис в Газе продемонстрировал ограниченность данного подхода. В условиях перемен и неопределённости, связанных с хрупким равновесием сил на Ближнем Востоке, балансирующей дипломатии Китая придётся адаптироваться к новым обстоятельствам.
Приоритетное внимание Китай будет уделять формированию рычагов давления и укреплению связей с Саудовской Аравией (а также с другими ключевыми арабскими государствами), чтобы создать альтернативу их контактам в сфере безопасности с Соединёнными Штатами. Пекин выступает против возглавляемого США регионального механизма обеспечения безопасности – того, что принято называть «Ближневосточным НАТО». Хотя этот процесс происходит в значительной степени независимо от Китая, это не мешает КНР оказывать на него влияние.
В 2018 г. во время 8-го Форума сотрудничества между Китаем и арабскими государствами председатель КНР Си Цзиньпин впервые предложил концепцию новой «общей, всеобъемлющей, основанной на сотрудничестве устойчивой архитектуры безопасности» на Ближнем Востоке. В 2022 г. министр иностранных дел Китая Ван И развил идею Си Цзиньпина, обозначив два возможных формата регионального мирного диалога: во-первых, международная мирная конференция по урегулированию палестинского вопроса на основе решения о создании двух государств; во-вторых, платформа для обсуждения вопросов безопасности в Персидском заливе для урегулирования напряжённости в отношениях между Ираном и арабскими странами. Исходя из этих представлений, цель Китая состоит не в том, чтобы заменить Соединённые Штаты в качестве гаранта безопасности в регионе. Вместо этого Китай пытается потеснить США с позиции регионального лидера, способствуя созданию новой структуры безопасности на Ближнем Востоке, в которой Китай мог бы играть более значимую роль, учитывая его растущий экономический вес и политические связи с различными державами в регионе.
В целом, Китай, несомненно, будет активнее участвовать в миротворческих процессах на Ближнем Востоке в течение следующих четырёх лет. Китайские дипломаты и учёные-востоковеды, по-видимому, готовы предложить свои идеи и планы для достижения этой цели. Пекин, как ожидается, будет использовать своё дипломатическое влияние и многочисленные каналы связи, чтобы заявить о своей роли и участии.
Китаю также будет важно поддержать усилия Ирана по восстановлению влияния и престижа страны после того, как они сильно пострадали от действий Израиля по нанесению поражения ХАМАС и «Хизбалле». Пекин хотел бы видеть региональную основанную на балансе сил архитектуру безопасности с Ираном в качестве опоры и партнёра Китая в противовес доминированию США. Это может повлечь за собой рост импорта иранской сырой нефти, увеличение инвестиций в инфраструктуру Ирана и поддержку региональной политики Тегерана.
Развитие китайско-израильских отношений в ближайшие четыре года станет ключевым вопросом для ближневосточной стратегии Пекина. У Китая нет фундаментальных противоречий с Израилем с точки зрения национальных интересов, а ухудшение отношений является следствием израильско-палестинского конфликта, а не прямого столкновения интересов между Китаем и Израилем. Поэтому, учитывая традицию Пекина балансировать дипломатическими методами на Ближнем Востоке, Китай, вероятно, захочет восстановить испорченные отношения с Израилем с помощью различных форм взаимодействий. Это будет особенно актуально и целесообразно, если кризис в Газе закончится, и, если между Израилем и Саудовской Аравией будет достигнуто определённое примирение.
Подозрения, что Китай рано или поздно будет стремиться к военному присутствию на Ближнем Востоке для защиты своих энергетических интересов, вряд ли исчезнут в ближайшее время. Однако приоритетным для КНР регионом по-прежнему остаётся Западная часть Тихого океана, и так будет продолжаться до тех пор, пока не будет решён тайваньский вопрос. Это означает, что Китаю придётся смириться с нестабильностью своей энергетической зависимости от Ближнего Востока. Создание регионального военного присутствия Китая с нуля вряд ли защитит нефтяные интересы Китая в долгосрочной перспективе, учитывая значительные позиции ВС США на Ближнем Востоке.
Однако это не означает, что Китай не будет развивать более тесные связи в сфере безопасности с ближневосточными странами, чтобы усилить своё влияние, даже если это не станет прямым военным присутствием с развёртыванием войск. Позиции Пекина в сфере безопасности будут укрепляться за счёт двустороннего сотрудничества, продажи оружия и строительства объектов двойного назначения.
В целом в США полагают, что растущие и диверсифицирующийся экономические связи Китая с Ближним Востоком напрямую бросают вызов традиционной роли и лидерству Соединённых Штатов. В региональной политике Соединённых Штатов всегда не хватало активной стратегии экономического взаимодействия, выходящей за рамки вопроса о нефти. В связи с этим Соединённые Штаты могут уступить место Китаю, если не смогут удовлетворить спрос региона на высокотехнологичные отрасли и новые энергетические ресурсы. Технологическое сотрудничество КНР со странами Ближнего Востока, особенно в области цифровой экономики и инфраструктуры, станет серьёзным вызовом для Соединённых Штатов в плане обеспечения безопасности и других видов сотрудничества.
В данном контексте и России стоит задуматься о перспективах нашей страны в ближневосточном регионе, учитывая существенные возможности РФ в области высоких технологий, кибербезопасности и цифрового госуправления.
Научно-аналитический портал "Восточная трибуна"