Прошел месяц с момента падения режима Башара Асада в Сирии. Это событие, поразившее, словно землетрясение, сирийцев и внешних наблюдателей, случилось после многих лет застоя, во время которого укрепилась уверенность в том, что режим Асада смог не только одержать победу, но и начал пожинать ее плоды в виде нормализации отношений с другими странами. Однако ударные волны сирийского геополитического землетрясения еще не проявились в регионе в полную силу. Различным игрокам, в числе которых государства, субгосударственные образования, политические, социальные и религиозные силы, потребуется достаточно много времени как для осмысления последствий сирийских событий, так и для выработки способов взаимодействия с этими последствиями и реагирования на них.

В Сирии начали предприниматься шаги для укрепления власти суннитского правительства, которое его сторонники считают «приверженным исламу», а противники — экстремистским. Новое правительство не побоялось продемонстрировать тесные отношения с Турцией и Катаром, чьи официальные лица первыми посетили Дамаск после падения Асада и больше остальных говорят о предстоящих соглашениях и договоренностях по сирийскому вопросу. В то же время, среди других арабских стран, особенно стран Залива, наблюдаются расхождения в позициях. Например, Саудовская Аравия приветствовала новую администрацию Сирии, вместе с тем напомнив ей об обязательствах по отношению к населению, а Египет выразил обеспокоенность растущим влиянием исламистов, в том числе несирийского происхождения, в Дамаске.

Крушение режима Асада сильнее отразится на ближайших соседях Сирии, которые почувствуют на себе как прямые последствия сирийских событий, так косвенные – в виде реакции регионального окружения. Кроме того, соседи Сирии могут подвергнуться влиянию последующего соперничества между региональными силами за влияние в стране — как это произошло с Тунисом и Суданом в результате событий в Ливии, а позднее — с самой Ливией из-за ситуации в Судане. Вышеизложенное подтверждает важность отслеживания потенциальных последствий падения режима Асада для соседних стран в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Такую попытку и представляет собой настоящее исследование.

Ливан
Ливан – одна из стран региона, которые в большей степени ощутят на себе последствия крушения режима, силой удерживавшего власть в Сирии на протяжении 54 лет и десятилетиями прямо или косвенно вмешивавшегося в дела Ливана. Давление на него усиливается в силу геополитического фона падения Асада: оно произошло после того, как Израиль и США продемонстрировали готовность пойти на беспрецедентные меры в рамках развития силового сценария в регионе, включая военные действия в секторе Газа, Ливане, Йемене, Сирии и даже непосредственно против Ирана. Среди основных прямых причин свержения Асада – слабость России и Ирана, смещение фокуса их внимания на другие дела, их неспособность осуществить военное вмешательство, чтобы помочь Асаду, повлиять на союзников сирийской оппозиции либо же заручиться поддержкой арабских стран с целью остановить наступление и предоставить бывшему президенту Сирии Башару Асаду возможность для политического решения ситуации в стране.

В краткосрочной перспективе Ливан столкнется с последствиями слабости Ирана и России и усиления роли США и Израиля, а также смены курса стран Залива в новых условиях. В сложившейся ситуации эти силы больше не видят поводов для избегания столкновения с Ираном и его союзниками в регионе, включая Ливан. Они готовы предпринять шаги для сокращение иранского влияния до уровня, на котором оно находилось до свержения власти Саддама Хусейна в Ираке в 2003 году.

Такова новая геополитическая конфигурация в регионе, и это нужно учитывать при оценке последствий сирийских событий для Ливана. Очертания будущих изменений уже начали проявляться. Так, Саудовская Аравия оказала беспрецедентное давление, чтобы повлиять на ход выборов президента и премьер-министра в Ливане. Новый президент Ливана почти открыто поддерживает международные резолюции, выполнение которых подорвет военную структуру «Хезболлы», а вновь назначенный премьер-министр страны долгое время считался этой организацией её самым яростным противником. События в Ливане приняли такой оборот вследствие действий Саудовской Аравии, логику которых можно объяснить лишь убежденностью в том, что Ливан стал ареной безраздельного влияния Эр-Рияда, и потому ничто не помешает планам по вытеснению «Хезболлы» из публичного пространства.

Новая сирийская администрация демонстрирует холодность (с тенденцией к враждебности) во взаимодействиях с официальными лицами Ливана. Между тем, Ливан большую часть времени после падения Асада находился в состоянии вакуума власти на фоне президентского кризиса, а временное правительство страны с ограниченными полномочиями было стеснено в осуществлении внешней политики. Эта холодность, переходящая во враждебность, проявилась в отказе новых сирийских властей от сотрудничества с ливанской армией в вопросах обеспечения безопасности границ и ограничения въезда граждан Ливана на территорию Сирии. Кроме того, если верить информационным утечкам, новый лидер Сирии Ахмад аш-Шараа, известный под прозвищем Абу Мухаммад ал-Джулани, во время встречи с исполняющим обязанности премьер-министра Ливана Наджибом Микати в Дамаске 11 января 2025 года поднял тему возврата вкладов сирийцев в ливанских банках в качестве условия для обсуждения возвращения сирийских беженцев из Ливана на родину. Вполне вероятно, что нынешняя сирийская администрация поднимет другие проблемные вопросы в отношениях с Ливаном, включая демаркацию границ, совместное использование вод реки ал-Асы (р. Оронт) и введение таможенных пошлин на товары, импортируемые в Сирию из Ливана или экспортируемые через территорию Сирии в страны Залива и Ирак. С другой стороны, Ливану выгодна ограниченность военных и экономических возможностей новых властей Сирии. Как известно, израильские ВВС уничтожили от 80 до 90% арсенала тяжелых и стратегических вооружений бывшей сирийской армии, а «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ – организация признана террористической и запрещена в Российской Федерации) и её союзники не могут в настоящее время представлять прямую военную угрозу армии Ливана с точки зрения укомплектованности, подготовки и численности кадров. Таким образом, сирийские власти могут, как сейчас представляется, вновь поднять нерешенные вопросы между двумя странами либо найти способы давления на Ливан.

Несмотря на исторически обусловленную сложность общих для Сирии и Ливана проблем, следует признать, что прежний режим шёл на уступки Ливану по многим вопросам, в числе которых использование водных ресурсов и торговля. Эти послабления, конечно же, имели целью поддержание имиджа режима Асада как защитника Ливана, а также укрепление позиций его союзников внутри этой страны. Новая сирийская власть, скорее всего, откажется от такого подхода, считая присутствие на территории Ливана представителей политических, военных и силовых структур, связанных с Асадом, угрозой для себя, особенно на фоне отсутствия реакции со стороны ливанского правительства на запрос Интерпола о выдаче одного из бывших военных армии Сирии[1].

Новое руководство в Дамаске также опасается превращения Ливана в плацдарм для подрывной деятельности сил безопасности и СМИ против Сирии. Поэтому не исключено, что Дамаск будет стараться отыскать инструменты и способы реагирования и вмешательства в дела Ливана, параллельно разворачивая провокационную риторику в СМИ. Заявления сирийского оппозиционера со стажем Хайсама ал-Малеха от 5 января 2025 года о том, что Ливан является частью сирийской территории, являются показательным примером подобного враждебного настроя, который еще проявится в новой Сирии как на официальном уровне, так и со стороны активистов и представителей СМИ.

То, насколько новые власти Сирии смогут в агрессивной манере вмешиваться в дела Ливана, будет зависеть от их способности решать насущные проблемы внутри страны. Среди немногих эффективных инструментов давления, которыми Дамаск располагает в настоящее время – возможность закрытия сирийско-ливанской границы и перекрытия транзита товаров в Ливан и из него через территорию Сирию, как это случилось в 1973 году на фоне столкновений между ливанской армией и палестинскими группировками. А если начнутся поставки электроэнергии и газа через Сирию в Ливан, то новая сирийская администрация в перспективе сможет использовать и эту сферу для давления.

Какими бы ни были трансформации в региональной повестке и позициях нового сирийского руководства, Ливан, где изменился межконфессиональный и политический баланс сил, останется наиболее подверженным влиянию ситуации в Сирии. По нашим оценкам, в Ливане под воздействием сирийских событий наметятся следующие изменения:

Во-первых, произойдет значительный подъем «суннитской идентичности» в Ливане – фактор, который спутает карты суннитской общины, внесет сумятицу в политический ландшафт страны, перекликаясь с актуальными проблемами региона. Крах режима Асада в Сирии и приход к власти сил с доминирующим консервативным суннитским компонентом приведёт к такому укреплению позиций этой общины в Ливане, которого не наблюдалось в стране уже более полувека. Это побудит ряд суннитских религиозных авторитетов в Ливане попытаться восстановить влияние, утраченное адептами конфессии после убийства бывшего премьер-министра Рафика Харири в 2005 году. Заинтересованность ливанских суннитов в том, чтобы попытаться воспользоваться сменой власти в Сирии, демонстрирует волна визитов суннитских шейхов из Ливана в Дамаск в первые дни после падения Асада. Так, шейх Тарек Вафик Мазхар[2] был замечен рядом с новым лидером Сирии Ахмадом аш-Шараа (он же Мухаммад ал-Джулани) 8 декабря 2025 года – день, когда он выступил с первым публичным заявлением в мечети Омейядов в Дамаске. Затем начали распространяться слухи о скором посещении Дамаска видными суннитскими деятелями Ливана, в числе которых Великий муфтий Ливана шейх Абд ал-Латыф Дариан и бывший премьер-министр Саад Харири. Однако, эти ожидавшиеся визиты пока не состоялись, хотя заинтересованные лица и не заявляли об отсутствии желания посетить Дамаск. Такой интерес к контактам с новыми властями Сирии и вместе с тем нерешительность совершить поездку в Дамаск говорят о том, что заинтересованные стороны следят за развитием событий в этой стране, стараясь в то же время действовать осторожно на фоне сохраняющейся неопределенности.

С одной стороны, представители различных суннитских кругов в Ливане занимают различные позиции относительно нового сирийского руководства. Некоторые представители суфийских тарикатов в Ливане относятся к новым властям с большой подозрительностью, как и сирийские суфии, у которых есть разногласия с Ахмадом аш-Шараа и его соратниками. Это расхождение во взглядах восходит ко времени начала гражданской войны в Сирии, и такую позицию разделяют представители всех течений суфизма в стране[3], в том числе те, кто ранее поддерживал режим Асада или был его противником. В качестве примера можно привести столкновение взглядов между известным сирийским проповедником шейхом Мухаммадом Ратибом ан-Набулси и его ближним кругом, с одной стороны, и богословами из окружения Ахмада аш-Шараа – с другой. Конфронтация между ними проявилась в том, что стороны на протяжении многих лет издавали фетвы друг против друга. Возвращение ан-Набулси в Дамаск в начале 2025 года и теплый прием, оказанный ему населением, многие расценили как удар по влиянию Ахмада аш-Шараа и его салафитскому окружению.

Разногласия в ливанской суннитской среде затрагивают и салафитов, часть из которых считает триумф аш-Шараа своей победой, в то время как более консервативно настроенные салафиты ставят под сомнение авторитет аш-Шараа, считая, что он ещё «подлежит проверке» или является членом «племенной милиции». Подобные обвинения зачастую выдвигали против своих идеологических соперников шейхи, идейно наиболее близкие к «Исламскому государству Ирака и Леванта» (ИГИЛ – организация признана террористической и запрещена в Российской Федерации).

С другой стороны, смена власти в Дамаске придаст дополнительный импульс попыткам Турции и Катара составить конкуренцию господствующему влиянию Саудовской Аравии на суннитскую общину. Обе страны предстают в выигрышном свете на фоне триумфа в Дамаске, что позволит им показать ливанцам, что они не бросали своих союзников вплоть до взятия Дамаска, в то время как Саудовская Аравия колебалась и раздумывала, какую же из сторон поддержать. Преподнося смену власти в Сирии как победу Турции и Катара, некоторые турецкие медиаактивисты, близкие к правящей в Турции Партии справедливости и развития[4], начали одновременно продвигать идею о необходимости избавления ливанских суннитов от диктата Наджиба Микати и Саада Харири.

Усилия Катара, направленные на конкурирование с Саудовской Аравии за влияние в Ливане, выразились в отправке Дохой в Бейрут, вскоре после падения Асада, своего специального посланника в попытке повлиять на исход президентских выборов в стране. Хотя этот шаг и не увенчался успехом, стоит отметить, что он стал первым в своем роде для Катара, был предпринят публично, одновременно с аналогичным визитом спецпосланника Саудовской Аравии. Причины неудачи сложны, связаны как с внутренней обстановкой в Ливане, так и с представлениями США о благоприятной для себя динамике ситуации в стране, особенно в свете итогов Третьей ливанской войны. Вероятно, Катар и Турция не откажутся от дальнейших попыток повлиять на ситуацию в Ливане.

Этот курс, а также развитие событий в Сирии могут заставить некоторых исламистских лидеров, особенно связанных с «Братьями-мусульманами» (организация признана террористической и запрещена в Российской Федерации), изменить текущие установки, включая отношение к «Хезболле» и шиитским политикам в целом. События 2024 года привлекли внимание к суннитской исламистской политической партии «Исламская группа», которая считается официальным представителем движения «Братья-мусульмане» в Ливане. «Исламская группа» встала на сторону «Хезболлы» в ходе войны в Газе и Третьей ливанско-израильской войны. Однако итоги этих войн и падение режима в Сирии подтолкнут «Группу» изменить отношение к «Хезболле», учитывая, что прочие отделения «Братьев» в регионе, а также ХАМАС приветствовали смену власти в Сирии.

Таким образом, можно ожидать значительного укрепления «суннитской идентичности» в Ливане, активизации дискуссий и организационной работы в суннитских кругах. Однако сложно сказать, сможет ли такой подъем обрести политический импульс и энергию для противостояния другим общественным силам в Ливане. Вектор дальнейшего движения будет определяться в ходе дискуссий и организационной работы в среде суннитов Ливана, а также будет зависеть от политики региональных игроков в отношении суннитской общины страны и способности ее лидеров и организаций держать под контролем конкуренцию и идейные разногласия, как внутренние, так и внешние, с новым руководством Сирии.

Во-вторых, сложившийся баланс в позициях и влиянии «шиитского дуэта» в Ливане, особенно это касается «Хезболлы», будет нарушен. С падением сирийского режима «Хезболла» потеряла коридор военного и финансового снабжения из Ирана через Сирию. Эта потеря ослабит позиции «Хезболлы» как перед ее внутренними, так и внешними врагами, в числе которых Израиль, который старается скрыть подготовку к возобновлению столкновений с «Хезболлой». Что касается позиций внутри страны, то «Хезболла» во время последней войны с Израилем получила поддержку суннитской общины, которая видела в организации своего партнера в войне против Израиля и в плане поддержки сектора Газа. Большинство суннитов считает, что ливанцы, критикующие «Хезболлу», тем самым помогают ему в продвижении своей повестки не только в том, что касается войны в секторе Газа, но и во всей антипалестинской политике Тель-Авива. Однако с окончанием Третьей ливанской войны и падением Асада позиции основных акторов в суннитской общине Ливана относительно «Хезболлы», вероятно, будут меняться в сторону пересмотра старых проблем и переоценки отношений, в результате чего сунниты могут стать неофициальным партнером христианских сил Ливана, исторически враждебных «Хезболле». С другой стороны, любое ослабление влияния «Хезболлы» приведет к ослаблению движения «Амаль». Например, если некоторые суннитские силы попытаются вырвать контроль над должностью министра финансов из рук «шиитского дуэта», обретение которого впервые предоставило шиитам право наложить вето на решения исполнительной власти. Стоит отметить, что из 47 министров, которые занимали должность министра финансов в Ливане с 1943 года, только 8 были шиитами. В период с мая 1992 года по февраль 2014 года портфель министра финансов был прерогативой христиан и мусульман-суннитов, а с 2014 года перешел к шиитам.

В-третьих, существует вероятность возрождения исламистских джихадистских организаций и ячеек в Ливане, как это произошло на волне подъема ИГИЛ. Некоторые представители суннитской общественности Ливана приняли во внимание рост ИГИЛ в Ираке и Сирии, посчитав такое развитие событий благоприятным для выступления против «Хезболлы» и институтов государства, считая их не соответствующими шариату. Радикальные перемены, вызванные крушением режима Асада, будут подогревать экстремистские силы в Ливане в большей степени, чем при подъеме «Исламского государства», которое было международным изгоем и не имело контроля над границей с Ливаном. Между тем, сирийские исламисты сегодня, похоже, приняты на международном и региональном уровнях, хотя и не отказались от присутствия иностранных джихадистов в своих рядах (например, туркоманов и албанцев, которые участвовали в недавнем масштабном наступлении, приведшем к свержению Башара Асада).

В целом, до сих пор неясно, насколько новые власти Сирии смогут дистанцироваться от наиболее экстремистских сил, с которыми их прежде объединяла общая борьба с режимом Асада. Несмотря на продемонстрированный прагматизм, все же сложно представить, что новые правители Сирии смогут быстро и однозначно отказаться от джихадистских идей. С другой стороны, неочевидно, что нынешнее сирийское руководство сможет взять под контроль ситуацию с безопасностью внутри страны и на границе с Ливаном. Потому есть вероятность, что более экстремистски настроенные салафитские элементы воспользуются ситуацией для контрабанды людей, оружия и денег в Ливан через территорию Сирии. Негативные последствия для Ливана в связи с ситуацией в Сирии проявятся, скорее всего, в среднесрочной и долгосрочной перспективе, а не в краткосрочной. Вероятность проявления негативных последствий возрастет в случае ухода США из северо-востока Сирии, вследствие чего будет утрачен эффективный контроль над тюрьмами, в которых содержатся члены ИГИЛ, а также над местными лагерями, в которых находятся члены их боевиков.

В-четвертых, негативные экономические последствия. В средне- и долгосрочной перспективе Ливан утратит роль хранилища капиталов, выведенных из Сирии в ходе гражданской войны, поскольку эти средства начнут возвращаться в Сирию на фоне обещаний новых властей по либерализации экономики. Ливан также потеряет роль перевалочного пункта для товаров, импортируемых Сирией в обход западных санкций. С возвращением сирийских беженцев из Ливана страна потеряет дешевую рабочую силу, которую она использовала в последние десять лет, особенно от этого пострадают такие отрасли, как промышленность, строительство, сфера услуг и сельское хозяйство. Отток дешевых рабочих рук отразится на сфере производства в Ливане, что будет способствовать раскручиванию инфляции вследствие роста заработной платы, повышения себестоимости продукции и снижения объемов производства из-за нехватки рабочей силы. Ливан также лишится международной финансовой помощи, которой он пользовался прямо или косвенно в обмен на сотрудничество по проблеме сирийских беженцев.

Научно-аналитический портал "Восточная трибуна"  

^[1] 21 декабря 2024 года Генеральный прокурор Ливана получил через Интерпол запрос США на арест генерал-майора Джамиля аль-Хасана, бывшего руководителя Управления разведки ВВС Сирии. Однако ливанская сторона все еще не удовлетворила этот запрос, и неизвестно, выполнит ли его новое правительство страны.
 

^[2] Мазхар – имам мечети имени Абу Бакра ал-Сиддика в городке Харет ан-Нааме в Горном Ливане и лицо, приближенное к шейху Ахмаду ал-Асиру, который считается одной из знаковых фигур в ливанской политике. Прим. переводчика.

^[3] Мы используем здесь термин «суфизм» в широком смысле, включив в него не только шейхов, являющихся последователями определенных суфийских тарикатов, но и шейхов, выражающих поддержку суфизму, даже если они не являются членами какого-либо ордена.

^[4] Например, Исмаил Яша – автор статей в ряде турецких газет и веб-сайтов, близких к правительству, а также в арабских газетах и веб-сайтах, близких к Катару.